Каждая дисциплина проходит в своем развитии две стадии: практическую и научную. В результате такой эволюции складывается дисциплина, состоящая из двух равноправных, тесно связанных, но и достаточно самостоятельных частей. Формирование научной стороны любой дисциплины – исторически протяженный, сложный процесс, определяемый в целом объективными, а в конкретной ситуации – субъективными факторами. Можно выделить признаки, помогающие определить степень научного развития дисциплины в любой момент ее существования. Они взаимообусловлены логическими и функциональными связями, а очередность их проявления, в основном, отражает историческую последовательность формирования научной стороны. Для признания дисциплины научной должно сложиться подавляющее большинство этих признаков. Они таковы: 1) накопление достаточного количества фактического материала для изучения; 2) создание достаточного количества прикладных исследований, обобщение фактических сведений в справочных изданиях (гербовники, альбомы филиграней и др.); 3) выделение источниковедения, историографии, методики и теории дисциплины как самостоятельных направлений исследования; 4) возникновение специальных, тематически ориентированных изданий, специализированных учреждений и организаций или структурных подразделений, занимающихся дисциплиной, в уже существующих учреждениях; 5) преподавание дисциплины в высших учебных заведениях; 6) формирование школ и направлений внутри дисциплины.

Становление одних и тех же дисциплин в различных странах происходит разновременно. Русская генеалогия активно формировалась научной дисциплиной в конце XIX – начале XX в. К 1917 г. этот процесс, в основном, оказался завершенным. Он был социально ориентирован. Русская генеалогия становилась научной на основании изучения дворянства и лишь в некоторой степени купечества, что детерминировано конкретными научными и социальными факторами (структура и состав источников, тенденция к одворяниванию и др.). Поэтому в формировании отечественной генеалогии как научной дисциплины сыграли заметную роль дворянские учреждения и организации. В первую очередь – генеалогические общества, ставившие перед собой научные цели и задачи. Оказали влияние на этот процесс и учреждения, на которые возлагалась государством функция заведования дворянскими делами (Департамент Герольдии, губернские Дворянские Депутатские Собрания).

К концу XIX в. в архивах губернских Собраний накопилось значительное количество источников по истории и генеалогии дворянства, особенностями которых являлись ограниченность территорией губернии и генеалогическая селективность, поскольку их материалы часто касались только отдельных ветвей, а не всего рода, отдельных периодов истории рода. Уже с середины XIX в. некоторые Дворянские Депутатские Собрания предпринимают шаги к приведению в порядок своих архивов. Причиной этого являлась постоянная необходимость в полных и точных генеалогических справках.

В начале XX в. поднимается вопрос о состоянии и значении сословных дворянских архивов, их ценности для исторической науки в целом, а не только для дворянства. Л. М. Савелов предложил провести полное их обследование, составить описи, снять копии с наиболее ценных источников. В конце XIX – начале XX вв. начинается “вторая волна” приведения в порядок архивов Дворянских Депутатских Собраний. Для этой работы либо создавались специальные архивные комиссии из ученых и деятелей дворянства (Москва), либо разбор возлагался на архивариусов Собраний. В последнем случае уровень обработки зависел от образования и личных качеств архивариуса. В частности, секретарь донского дворянства А. Н. Пивоваров привел находившиеся в хаотическом состоянии материалы собрания в образцовый порядок, за что, по предложению Л. М. Савелова, был избран действительным членом Русского Генеалогического общества. Ощущается потребность в методических рекомендациях по описанию архивов Дворянских Депутатских Собраний. Архивариусы одних Собраний командировывались для ознакомления с организацией хранения документов в другие губернии. В 1911 г. Киевское Дворянское Депутатское Собрание направило своего архивариуса О. Ф. Артасевича в Москву для “ознакомления с порядком хранения дел” в губернском Собрании. После описания ряд архивов открылся для исследователей. Однако, планомерного, по всей России приведения в порядок архивов Собраний быть не могло, поскольку в каждой губернии это решалось самостоятельно органами дворянского самоуправления. Но даже сделанное имело важное значение для развития отечественной генеалогии, т.к. создавало возможность использования документальной базы по генеалогии провинциального дворянства.

Разбор архивов сделал возможным издание некоторыми губернскими Собраниями списков родов, внесенных в дворянские родословные книги. Эти издания, предназначавшиеся, в первую очередь, для учета дворянских родов, начали появляться еще с середины 1890-х гг., хотя основная масса их приходится на 1897 – 1903 и 1909 – 1910 гг. К некоторым первоначальным спискам издавались дополнения. Было опубликовано также несколько описаний отдельных частей дворянских родословных книг (Владимирская, Тульская, Московская губернии – 1905 – 1910 гг.), и книг целиком (Волынская, Новгородская губернии). Большое влияние на пробуждение интереса дворянских обществ к истории и генеалогии оказали юбилеи начала XX в. (50-летие отмены крепостного права, 300-летие Дома Романовых и, особенно, 100-летие Отечественной войны 1812 г.). В это время появился целый ряд исследований о формировании, составе и действиях дворянских ополчений в 1812 – 1814 гг., основанных как на материалах центральных военных и ведомственных архивов, так и на архивах самих Собраний. Уровень этих изданий существенно различался: от продуманных и обстоятельных до бессистемных и откровенно слабых. Особенно отличился на данном поприще В. Р. Апухтин, издавший более десяти подобных, сделанных по одному образцу сборников (по Орловской, Нижегородской, Рязанской, Пензенской, Тверской и другим губерниям). Хотя археографический уровень публикаций В. Р. Апухтина оказался невысоким, в научный оборот вошло значительное количество архивных источников, фактического материала. Юбилейные издания создавали условия для исследования основных моментов истории русского дворянства.

Рост числа изданий и внимание к архивам губернских Собраний в сочетании с потребностями активно формирующейся русской научной генеалогии в постоянном дополнении и уточнении родословной информации способствовали оформлению к 1910-м гг. особой схемы, по которой должно было строиться изучение дворянства любой территории. Она включала в себя составление и издание для каждой губернии:

списка дворянских родов;

списка лиц, служивших по выборам дворянства;

описания архива Дворянского Депутатского Собрания;

родословного справочника;

некрополя;

библиографического указателя;

трудов, отражающих участие дворянства губернии в общероссийских событиях (войнах, реформах и др. ).

Даже неполная реализация схемы изучения провинциального дворянства способствовала введению в научный оборот ценной информации; созданию информационной системы (мыслившейся в идеале всеобъемлющей) разноаспектного поиска данных; объединяла как предмет исследования историю и родословие дворянства, взаимно их обогащая; привлекала внимание к русскому дворянству конца XVIII – XIX вв., менее изученному, чем служилое сословие более раннего времени; доказывала ценность сословной истории, источников по генеалогии и истории дворянства для общеисторических построений. Составные части схемы тесно связаны между собой несмотря на их самостоятельность. Комплексность методов исследования, широта проблемного подхода – важное условие изучения провинциального дворянства. Вместе с тем, даже полная реализация схемы не исчерпывала всей информации архивов Собраний, но позволяла составить достаточно полное представление о дворянстве той или иной губернии.

Появление и реализация схемы стали критерием для оценки научной зрелости русской генеалогии: накапливался фактический материал, росло число прикладных исследований и справочников, появились сериальные издания, совершенствовались источниковедческие и методические приемы обработки генеалогической информации.

Последнее особенно проявилось при подготовке генеалогических справочников по территориальному дворянству, когда встали серьезные методические и источниковедческие проблемы: публиковать сами родословные книги или их обработку; использовать ли при их составлении и в какой степени источники из других архивов, печатных изданий; публиковать сведения только о поколениях, внесенных в дворянские родословные книги, или связывать их с родоначальником; распределять составленные росписи по шести частям родословных книг, по другим группам или в общем алфавитном порядке; исправлять ли ошибки, допущенные Дворянскими Депутатскими Собраниями и Департаментом Герольдии при внесении в книги, распределении родов и отдельных лиц по их частям. Опубликованные справочники конца XIX – начала XX вв., несмотря на небольшое их количество, представляют собой разные варианты решения указанных проблем: от механической перепечатки родословных книг с небольшими сокращениями, с повторением распределения родов по частям и ошибок, без связи с родоначальником и привлечения других источников, до изданий, решавших все эти вопросы противоположно. В частности, Л. М. Савелов и В. И. Чернопятов при публикации справочника по московскому дворянству пошли на составление достаточно полных росписей родов с привлечением дополнительных источников, на исправление ошибок, допущенных Собранием, распределение родов на две части, исходя из генеалогического критерия; “древнее” и “молодое” дворянство. Их подход ясно свидетельствует о проникновении новых, основанных на научных разработках методических и источниковедческих подходов к изучению губернских родословных книг, в сферу практической генеалогии. Генеалоги демонстрировали пример активного отношения к родословной информации, отстаивали свое право ученых уточнять, дополнять, исправлять ее, не ограничиваясь официальными решениями.